Сын - Страница 53

К оглавлению

53

Я смотрел на этого человека из другой эпохи — он как ископаемое, извлеченное из речного обрыва или океанской впадины, он из тех времен, когда человек брал что хотел и не видел причин объясняться и оправдываться.

Он ничем не хуже наших соседей, просто они мыслят чуть более современно. Им нужны расовые законы для оправдания грабежей и убийств. Мой братец Финеас, самый прогрессивный из них, ничего не имеет против мексиканцев или других цветных, он полагает, что суть проблемы в экономике. Чистый расчет, никаких эмоций. Силу следует поощрять, слабый должен исчезнуть. Но никто из них не видит, или не хочет видеть, что у нас есть иной выбор.

Я слышал, как отец неуклюже бродит по заброшенному дому. В седле он выглядел совсем молодым парнем, но, спешившись, сгибался под грузом прожитых лет. Глядя, как он волочит фляги с горючим, я невольно жалел старика. Наверное, я псих.

Я пошел в дом следом за отцом, понимая, что запросто могу вытолкать его оттуда, выбросить фляги, но все это было бы простой формальностью. Слишком поздно.

Внутри все укрывала пыль, в которой глубоко отпечатались следы диких животных, кровь засохла бесформенными темными пятнами. В гостиной отец свалил мебель в кучу и обрызгал сверху нефтью. Я брел за ним по дому, из комнаты в комнату, в спальни и, наконец, в кабинет Педро.

Отец выгреб все бумаги из секретера, из ящиков стола — старые письма, бухгалтерские книги, документы, контракты, свидетельства о рождении и смерти десяти поколений Гарсия, подлинники дарственных на земли — еще с тех времен, когда здесь была испанская провинция, Нуэво Сантандер.

Старательно смочив бумаги нефтью, он чиркнул спичкой. Я смотрел, как листы съеживаются и чернеют, как огонь быстро бежит по столешнице, перекидывается на гигантскую карту штата — старинную, все названия еще по-испански, — висящую на стене. Кто-то зовет меня по имени. Педро. Нет, это мой отец. Когда я выбрался из кабинета, весь дом уже был окутан дымом: отец поджег и остальные комнаты.

Нагнувшись пониже, я заглянул в спальню Педро и Лурдес. Кровать уже занялась, балдахин вспыхнул, озарив темную комнату. Сколько же поколений было зачато здесь. Полковник наверняка подумал о том же.

Сквозь языки пламени проступила темная фигура, манившая меня. Невероятным усилием заставив себя развернуться, я ринулся наружу, на солнечный свет. Отец, прихрамывая, уже брел вниз по склону холма, направляясь к амбарам и конюшням Гарсия, в каждой руке у него болталось по фляге с сырой нефтью.

Шестнадцать
Илай / Тиэтети
Бизон

Команчам принадлежала территория между Мексикой и Дакотой — земли, где обитала большая часть всех бизонов этого континента. Северные племена охотились на бизонов только в определенный сезон, но котсотека, чьи земли находились в самом сердце бизоньего края, могли охотиться круглый год. Летом стреляли самцов, самых быстрых, а зимой главной добычей становились самки. Если животное моложе трех лет, мясо телочек и бычков по вкусу не различается, но быков постарше забивали в основном ради шкуры, а в пищу шли только коровы.

Охотились на бизонов с копьем или луком. Для охоты с копьем нужно быть, пожалуй, покрепче духом, надо догнать бизона и на полном скаку всадить ему копье между ребер, чтобы, пронзив насквозь легкие, поразить прямо в сердце. После первого удара он разворачивался и норовил либо ударить рогами, либо сбросить тебя под копыта несущегося во весь опор стада. Единственный способ выжить — воткнуть копье на всю длину, навалившись на него всем телом и используя собственный вес бизона. В противном случае ты погибнешь первым.

Обычный бизон раза в два больше коровы, а нрав у него такой же дурной, как у гризли. Он запросто мог перепрыгнуть через человека, хотя, конечно такое редко случалось.

А если конь под тобой споткнулся, попав ногой, например, в нору суслика, можно биться об заклад, что от тебя ничего не останется, то есть в прямом смысле хоронить будет нечего, потому что бизоны — это не лошади, они развернутся и затопчут тебя.

Лук оставлял больше возможностей для маневра, стрелять можно с дистанции в несколько ярдов, под острым углом сразу за нижним ребром. Но и тут реакция бизона будет той же: он развернется и бросится на тебя. Самые лучшие скакуны неслись прочь еще до того, как затих звон тетивы, и этой четверти секунды было вполне достаточно, чтобы спасти жизнь.

Пока не появились винтовки Шарпа, бизона можно было завалить только на скаку, сбоку и чуть сзади, поэтому группа всадников устраивала панику в стаде, а потом пускались вскачь прямо перед носом вожака, увлекая стадо за собой. Они сворачивали все круче и круче, вынуждая бизонов мчаться по кругу, и тогда на сцену выходили охотники.

Когда забивали столько животных, чтобы успеть разделать их за день, смертельную карусель разрывали и стадо растворялось в просторах прерии. Бизонов свежевали прямо на месте, хотя это не совсем точное слово. Команчи действовали, как хирурги. Аккуратно надрезали кожу вдоль хребта, потому что именно здесь самое нежное мясо и самые длинные жилы, а потом снимали шкуру целиком со всей туши. Если деревня была рядом, к этому моменту набегала ребятня, выпрашивая кусочек свежей, еще теплой печенки, политой желчью прямо из желчного пузыря. Желудок вынимали, освобождали от травы, а оставшийся сок сразу выпивали для поднятия тонуса или втирали в лицо, если на нем сыпь или вскочил фурункул. Содержимое кишок выдавливали, протягивая их между пальцами, а сами кишки варили или съедали сырыми. Почки, почечный жир и жир с филейной части тоже ели сырыми, пока разделывали тушу, хотя иногда чуть поджаривали на углях вместе с бизоньими тестикулами. Если стояла засуха и травы было мало, содержимое желудка скармливали лошадям. Зимой, если случалось отморозить руку или ногу, отмороженную конечность засовывали в вынутый желудок, пока не отогреется; средство верное, отлично помогало.

53